Фронтовая судьба Очкина Алексея Яковлевича

Обобщая свои исследования по Великой Отечественной войне, доктор исторических наук В.П.Попов пишет: "Войны, которые ведутся на уничтожение, развиваются по своим законам, а не по правилам шахматной игры. Поэтому наши собственные ошибки, равно как и просчеты противника, не могут служить объективной мерой конечных результатов войны. Важнейшим фактором, действительно влияющим на победу в такого рода авантюрах, является "качество" народа, его характер... Гитлер в кругу своих приближенных говорил: "Так долго, как она уже продолжается, война не продлится. Этого ни один человек не выдержит — ни мы, ни они. Вопрос только в том, кто выдержит дольше". И вопрос был решен. Как отмечал один из советских военных корреспондентов в Сталинграде: "Силы противника напряжены до крайности. Это видно по пленным. Они засыпают на ходу. Они измождены, измотаны, они, несмотря на успехи, настроены далеко не оптимистически. Их психологическое состояние близко к истерии".
Публицист Русского зарубежья Иван Солоневич, много споривший в 30-е годы с немецкой профессурой, зараженной идеями о русской пассивности, едва ли не мазохистской, о "колоссе на глиняных ногах" и прочем, заключал в конце Второй мировой войны: "Германия поставила перед Россией вопрос "быть или не быть" - и получила свой ответ".
В этом суть происшедшего в Сталинграде 55 лет назад.
 

"Горяч ты, лейтенант"...

Сам Алексей Яковлевич Очкин говорит, что выстоять на войне и в жизни помогли ему прежде всего его корни и те учителя, которых он встретил на своем пути...
В его родословной по материнской линии был герой Севастополя в Крымской войне 1854-1855 гг. выдающийся хирург Николай Иванович Пирогов. Дед Иван по отцовской линии — тоже известный хирург, широко использовавший в своей практике народную медицину. Почти все из его девяти сыновей и пяти дочерей стали врачами, а один из них был академиком. Старшие воевали в Первую мировую войну, а когда войска Антанты появились в России, из Белой гвардии перешли в Красную Армию... Никто из них ни при каких обстоятельствах не оставил Россию.
Приемная мать Алексея, сестра отца, Анастасия Ивановна Очкина воспитывала его с ранних лет. С ней, сельским врачом, он объездил всю Смоленщину, Белоруссию, Псковщину. Она, словно зная, какая судьба ему уготована, с раннего детства закаляла Алешу, купалась с ним и зимою в проруби. На медкомиссии в Лужском военкомате, зная нрав своего воспитанника, закрыла глаза, когда он, прибавив себе года, ушел добровольцем. Вскоре, закончив краткосрочный курс Ленинградского Краснознаменного артучилища, он сражался на Лужских рубежах, где был ранен первый раз.
Анастасия Ивановна, спасая раненых и блокадников в осажденном Ленинграде, отдавала свой скудный паек, чтобы спасти девочку-сироту и потеряла здоровье. Ее двоюродный брат, любимый дядя Алексея, Павел Павлович Кобеко, из дворян, - известный атомщик-физик, член-корреспондент Академии наук СССР, был одним из создателей ледовой "Дороги жизни" через Ладожское озеро, а затем под руковод¬ством своего друга Игоря Курчатова участвовал в создании послевоенного ядерного щита. Поколебать этих людей было действительно невозможно...
Весной 1943 года Алексей Очкин, которого с уважением называли "сталинградец" - в авангарде наступления Центрального фронта К.К.Рокоссовского, на Курской дуге. Когда был получен приказ отойти, про Очкина в штабе дивизии забыли, после чего ему пришлось организовывать круговую оборону в деревне Юдовка. Подчинив себе отходившие роту пехотинцев и кавалерийский эскадрон, Очкин со своим гарнизоном три дня вел бой, а затем сумел выйти из окружения почти без потерь, сохранив тягачи и орудия.
Тяжело из-за просчетов штаба складывалось наступление на деревню Романово. 26 марта 1943 года Алексей Очкин, командовавший штурмовым отрядом батальона, видел, как крупнокалиберный пулемет из замаскированного и не подавленного дзота расстреливал в упор его подчиненных — истребителей танков, моряков-комендоров, героев Одессы и Севастополя, и пехотинцев, в основном пополнение из Средней Азии. Когда они побежали в панике в первом бою, Очкин вместе с моряками остановил их и заставил на коленях поклясться, что они будут верны воинской присяге.
Стрелять из орудия было уже невозможно. Очкин что есть сил побежал к дзоту... У русла замерзшей речки ему разрывной пулей перебило бедро. Кости разошлись, нога держалась на сухожилиях. Сделав себе лубок из прутьев краснотала и перевязав рану, лейтенант все же подполз к амбразуре и бросил в нее гранату. Раздался взрыв, но после небольшого перерыва пулемет снова ожил... Лейтенант бросился на амбразуру и руками загнал раскаленный ствол в угол. Очередью ему прошило грудь и ранило пальцы. Очкин заглянул внутрь дзота и увидел, что один из пулеметчиков был убит сразу, а другой, смертельно раненый, продолжал стрелять, пока не истек кровью.
Бой за Романово продолжался и только через сутки с лишним, когда поднялась метель, Очкина удалось вытащить с поля. Когда его, казавшегося мертвым, занесли в хату и сняли над ним шапки, он пришел в себя, и, решив, что вокруг немцы, вырвал из приготовленной гранаты чеку. Борис Филимонов успел схватить гранату и швырнуть ее в разбитое окно...
Придя в себя в госпитале через месяц, Алексей наотрез отказывается от ампутации уже пораженной гангреной ноги и бежит из госпиталя в часть. Здесь следует новое чудо его судьбы - в селе, куда он доковылял, приглашенный встреченной им девушкой Катей Чернышовой поесть и отдохнуть, ее бабушка, известная в округе травница, вылечила его ногу. Врачам оставалось только поражаться...
"Горяч ты, лейтенант..." - это определение полковника Сологуба оказалось исключительно метким. Смелыми до дерзости и рискованными были все решения Очкина. Оперсводка штаба 112-й дивизии сообщала перед самым началом советского наступления на Курской дуге: "... Отличилась разведгруппа под командованием ст. лейтенанта Очкина... Они уничтожили до 40 солдат противника, захватили пленного дежурного по обороне... Пленный дал ценные сведения. Потери разведчиков: убит — 1 чел., ранено — 4 чел. Среди них ст. лейтенант Очкин..."
За захваченного в плен офицера с "железным крестом", давшего ценные показания, командарм И.Д.Черняховский вручил разведчикам прямо в медсанбате ордена Красной Звезды, сказав, что каждый из них достоин звания Героя...
Назначенный начальником артразведки дивизии Очкин 23 сентября 1943 г. со своими разведчиками одним из первых захватил плацдарм на правом берегу Днепра в районе Ясногородки, участвует в освобождении Киева. Командуя передовым отрядом дивизии, в конце ноября попадает в окружение, вновь тяжело ранен в ногу и контужен. Через заслоны немцев на подводе доставлен той же Катей Чернышовой, ставшей медсестрой в 112-й дивизии, в Дарницкий пересыльный госпиталь. Угрожая оружием, вновь отказывается от немедленной ампутации... Очнулся непокорный офицер от холода в покойницкой, где молодые военврачи рядом с ним, практикуясь, энергично резали мертвые тела... К утру Очкин дополз до входа, задел штабель замерзших трупов и был извлечен из-под него шедшими на дежурство перепуганными врачами и медсестрами. После этого прошел 17 госпиталей и выздоровел лишь на серных источниках в Джалал-Абаде в Киргизии.
С лета 1944 года уже гвардии капитан Очкин воюет в элитной части — гвардейской истребительно-проти-вотанковой бригаде Резерва Главного Командования, участвует в форсировании Вислы, Одера, Нейсе.
Почему же Очкин, кавалер четырех орденов (высшим из которых — Красного Знамени был награжден за Сталинград), так и не был удостоен звания Героя Советского Союза?.. На его судьбе лежит своя, особенная печать...
О Сталинграде уже было сказано. На Курской дуге наградой Очкину за оборону Юдовки, за подвиг у амбразуры, совершенный на глаза у многих очевидцев, был лишь врученный в госпитале без кандидатского стажа партбилет и медаль "За отвагу" (потому что командир дивизии П.Фурт был снят).
При награждении высшими наградами за Днепр требовалось, чтобы среди награжденных были представлены воины разных национальностей. Очкину и здесь "не повезло", русских оказалось слишком много. К тому же его непосредственным начальником был один из тех штабистов, свидетелем трусости которых в Сталинграде оставался лейтенант Огонь...
В южных пригородах Берлина в районе Штандорф гвардии капитан Очкин с бойцами захватили пленных, в их числе и подростков-фольксштурмовцев. Последних Очкин приказал отвести к походной кухне и накормить. Вскоре прибежал ординарец и доложил, что писарь собирается "пустить в расход" этих юнцов. Алексей поспешил предотвратить расправу. Писарь-старшина был озлоблен, у него родных сожгли живьем в Бердичеве. Старшина уже построил фольксштурмовцев в ряд, вскинул автомат. "Прекратить!" - приказал, подбегая Очкин. Но писарь, не оборачиваясь зло бросил: "А как же око за око!.." И Алексею пришлось силою отнять автомат у старшины. Тот донес в политотдел, будто его избили. А когда после штурма Берлина в одном из бункеров, где хранился архив имперской канцелярии, Очкин с бойцами, измученные многодневными боями, спали, один "смершевец", пришедший собирать документы рейха, стал грубо расталкивать сапогом спящих, Алексей Очкин спросонья вскочил и ударил его... Этих двух случаев было вполне достаточно, чтобы завести дело — капитану грозило разжалование и исключение из партии. Его препроводили в комендатуру на гауптвахту, но свои разведчики выручили, прикатили ему мотоцикл, сообщив, что надо срочно двигаться на Прагу. Сбежавший из-под ареста Алексей на мотоцикле догнал свою наступающую часть.
Вновь находившегося в передовом отряде Очкина контузило в бою у Манесова моста в Праге. Так он попал в госпиталь 1-го Украинского фронта, располагавшийся в отеле "Ричмонд" в Карлсбаде. Здесь в медицинских цехах доктора Цангера капитану разрабатывали руки и ноги после многочисленных ранений. Лечили целительными источниками.
...Позже, вспоминая в книге "Москва-Сталинград-Берлин-Прага" своих соратников по 30-й армии под Москвой и при освобождении Праги генерал армии Д.Д.Лелюшенко упомянул и Очкина... Алексей, эвакуированный после ранения под Ленинградом в Кашинский госпиталь, по приказу Лелюшенко осенью 1941-го участвовал с легкоранеными в боях за Клин. И в Праге ему довелось встретиться с командующим 4-й гвардейской танковой армии. Политорганы отличившегося в боях Алексея Очкина уже не преследовали. Тем более, что на смену призыву Эренбурга "Око за око..." уже поступила новая установка Сталина:

в

заглянул внутрь дзота и увидел, что один из пулеметчиков был убит сразу, а другой, смертельно раненый, продолжал стрелять, пока не истек кровью.
Бой за Романове продолжался и только через сутки с лишним, когда поднялась метель, Очкина удалось вытащить с поля. Когда его, казавшегося мертвым, занесли в хату и сняли над ним шапки, он пришел в себя, и, решив, что вокруг немцы, вырвал из приготовленной гранаты чеку. Борис Филимонов успел схватить гранату и швырнуть ее в разбитое окно...
Придя в себя в госпитале через месяц, Алексей наотрез отказывается от ампутации уже пораженной гангреной ноги и бежит из госпиталя в часть. Здесь следует новое чудо его судьбы — в селе, куда он доковылял, приглашенный встреченной им девушкой Катей Чернышовой поесть и отдохнуть, ее бабушка, известная в округе травница, вылечила его ногу. Врачам оставалось только поражаться...
"Горяч ты, лейтенант..." — это определение полковника Сологуба оказалось исключительно метким. Смелыми до дерзости и рискованными были все решения Очкина. Оперсводка штаба 112-й дивизии сообща ла перед самым началом советского наступления на Курской дуге: "...Отличилась разведгруппа под коман дованием ст. лейтенанта Очкина... Они уничтожили до 40 солдат противника, захватили пленного дежурного по обороне... Пленный дал ценные сведения. Потери разведчиков: убит — 1 чел., ранено — 4 чел. Среди них ст. лейтенант Очкин..."
За захваченного в плен офицера с "железным крестом", давшего ценные показания, командарм И.Д.Черняховский вручил разведчикам прямо в медсанбате ордена Красной Звезды, сказав, что каждый из них достоин звания Героя...
Назначенный начальником артразведки дивизии Очкин 23 сентября 1943 г. со своими разведчиками одним из первых захватил плацдарм на правом берегу Днепра в районе Ясногородки, участвует в освобождении Киева. Командуя передовым отрядом дивизии, в конце ноября попадает в окружение, вновь тяжело ранен в ногу и контужен. Через заслоны немцев на подводе доставлен той же Катей Чернышовой, ставшей медсестрой в 112-й дивизии, в Дарницкий пересыльный госпиталь. Угрожая оружием, вновь отказывается от немедленной ампутации... Очнулся непокорный офицер от холода в покойницкой, где молодые военврачи рядом с ним, практикуясь, энергично резали мертвые тела... К утру Очкин дополз до входа, задел штабель замерзших трупов и был извлечен из-под него шедшими на дежурство перепуганными врачами и мед сестрами. После этого прошел 17 госпиталей и выздоровел лишь на серных источниках в Джалал-Абаде в Киргизии.
С лета 1944 года уже гвардии капитан Очкин воюет в элитной части — гвардейской истребительно-противотанковой бригаде Резерва Главного Командования, участвует в форсировании Вислы, Одера, Нейсе.
Почему же Очкин, кавалер четырех орденов (высшим из которых — Красного Знамени был награжден за Сталинград), так и не был удостоен звания Героя Советского Союза?.. На его судьбе лежит своя, особенная печать...
О Сталинграде уже было сказано. На Курской дуге наградой Очкину за оборону Юдовки, за подвиг у амбразуры, совершенный на глаза у многих очевидцев, был лишь врученный в госпитале без кандидатского стажа партбилет и медаль "За отвагу" (потому что командир дивизии П.Фурт был снят).
При награждении высшими наградами за Днепр требовалось, чтобы среди награжденных были представлены воины разных национальностей. Очкину и здесь "не повезло", русских оказалось слишком много. К тому же его непосредственным начальником был один из тех штабистов, свидетелем трусости которых в Сталинграде оставался лейтенант Огонь...
В южных пригородах Берлина в районе Штандорф гвардии капитан Очкин с бойцами захватили пленных, в их числе и подростков-фольксштурмовцев. Послед них Очкин приказал отвести к походной кухне и накормить. Вскоре прибежал ординарец и доложил, что писарь собирается "пустить в расход" этих юнцов. Алексей поспешил предотвратить расправу. Писарь-старшина был озлоблен, у него родных сожгли живьем в Бердичеве. Старшина уже построил фольксштурмовцев в ряд, вскинул автомат. "Прекратить!" - приказал, подбегая Очкин. Но писарь, не оборачиваясь зло бросил: "А как же око за око!.." И Алексею пришлось силою отнять автомат у старшины. Тот донес в полит отдел, будто его избили. А когда после штурма Берли на в одном из бункеров, где хранился архив имперской канцелярии, Очкин с бойцами, измученные многодневными боями, спали, один "смершевец", пришедший собирать документы рейха, стал грубо расталкивать сапогом спящих, Алексей Очкин спросонья вскочил и ударил его... Этих двух случаев было вполне достаточно, чтобы завести дело — капитану грозило разжалование и исключение из партии. Его препроводили в комендатуру на гауптвахту, но свои разведчики выручили, прикатили ему мотоцикл, сообщив, что надо срочно двигаться на Прагу. Сбежавший из-под ареста Алексей на мотоцикле догнал свою наступающую часть.
Вновь находившегося в передовом отряде Очкина контузило в бою у Манесова моста в Праге. Так он попал в госпиталь 1-го Украинского фронта, располагавшийся в отеле "Ричмонд" в Карлсбаде. Здесь в медицинских цехах доктора Цангера капитану разрабатывали руки и ноги после многочисленных ранений. Лечили целительными источниками.
...Позже, вспоминая в книге "Москва-Сталинград Берлин-Прага" своих соратников по 30-й армии под Москвой и при освобождении Праги генерал армии Д.Д.Лелюшенко упомянул и Очкина... Алексей, эвакуированный после ранения под Ленинградом в Кашинский госпиталь, по приказу Лелюшенко осенью 1941-го участвовал с легкоранеными в боях за Клин. И в Праге ему довелось встретиться с командующим 4-й гвардейской танковой армии. Политорганы отличившегося в боях Алексея Очкина уже не преследовали. Тем более, что на смену призыву Эренбурга "Око за око..." уже поступила новая установка Сталина: "Гитлеры приходят и уходят, а германский народ остается".

Очкина так подлечили в Карлсбаде, что в отделе кадров Центральной группы войск решили повысить его в должности, назначив заместителем командира стрелкового полка. Но ранения дали о себе знать, и капитан был демобилизован, как инвалид Отечественной войны. К тому времени им уже вновь владела довоенная мечта о кино. Удивительная деталь — в Вене советских офицеров-победителей, в их числе и бравого Алексея, обучала танцам сама Марика Рокк...
 

<<Назад Далее>>

E-mail

Обратная связь